Финляндия. Хельсинки. Вечер. Серо – темные воды Финского Залива разбивались на тысячи капель о красный прибрежный гранит. Где-то вдали, качаясь на неспокойных волнах, мчала белая яхта, воспарявшая над морем, словно чайка. Чистые, темно-зеленые волны, будто окна Залива показывали нам глубокую пучину неспокойной стихии. Свинцовое небо, нависшее над городом, обещало пролить над пустыми улицами прохладный, крупный дождь, но синие участки неба, пробивавшиеся из брони грозных туч, говорили, что ночь обещает быть звездной. Я стоял рядом с Рамиль хазратом, имамом мусульманской общины Финляндии, созданной финскими татарами с целью сохранения религии и самобытной культуры. В этот момент, мы молчали, наблюдая за водной стихией. Я смотрел во вдумчивый, печальный взгляд хазрата, пытаясь прочесть те мысли, которые рождались в его голове и кружили вместе с непокорным ветром между небом и водой. Где – то на подсознательном уровне я чувствовал, что Рамиль хазрат думал о нашем недавнем разговоре, о прошлом и будущем финских татар, постепенно ассимилирующихся в финском обществе, но не желающих с этим соглашаться. Незаметно для себя я сам погрузился в эти думы, вспоминая события последних недель, познакомивших меня с жизнью финских татар. 

В отличие от недавно приехавших в Суоми мусульман из Сомали, Турции, арабских стран, татары имеют более 100 летнюю историю своего проживания в Финляндии, позволившую им полностью интегрироваться в финское общество. Многие из приехавших в Финляндию татар, были невольными заложниками исторических событий, сделав их свидетелями распада Российской Империи. После случившейся революции, татары оставшиеся на финской земле, считались в стране Советов врагами государства, в связи с чем о возвращении на историческую Родину не было и речи. Да и сами татары, уже не стремились в те края, где их духовные, национальные, морально-этические нормы были попраны и преданы уничтожению. Возможно, именно поэтому, они активно поддерживали татарских политических и религиозных деятелей, которые считались врагами новой политической элиты Советского Союза. Информация о финских татар была табуирована, а их самих пытались всеми правдами и неправдами вернуть обратно, чтобы свершить над ними суд. В связи с угрозой депортации финские татары, решили поменять национальную идентичность, назвав себя турками. К слову сказать, в то время слово турок (тюрек) имело более широкое значение, показывающее принадлежность к этнической группе, нежели к конкретному народу. Поэтому многие пассионарии из числа тюркских народов, принимали активное участие в зарождении Турецкой Республики, считая ее домом для всех тюркоязычных народов. Однако со временем ситуация несколько изменилась и слово (тюрек) турок стало самоназванием конкретного народа. В этих условиях последующие поколения финских татар, стали отождествлять себя с энергичной, быстроразвивающейся турецкой нацией, нежели с татарами о которых они мало что слышали, из – за чего взрослому поколению пришлось проявить колоссальные усилия, чтобы возродить теряющееся самосознание, и к слову сказать, им это удалось. 

А самое главное за счет чего им удалось сохранится, как мусульманской общине, так это за счет их мудрого решения, не скупясь открыть духовный центр, который позволил им на протяжении десятилетий неразрывно хранить и приумножать духовность среди татар. Именно за счет сильного духовного стержня, они смогли открыть не только духовный центр в исторической части города, но и построить пока еще единственную на сегодняшний день мечеть с минаретом, которая в этом году отпразднует свой юбилей. Духовность позволила им сохранить национальный язык, которым они активно пользуются в отличие от общины в Тампере, считавшимся национальным центром, где постепенно татарский язык заменяется финским. 

Финские татары не забывают историческую родину, храня беззаветную любовь к нижегородским степям, откуда вышли их предки, подарившие им, возможно не по своей воле, но новую Родину. За эту Родину они служили и умирали, трудились и созидали, и новая Родина ответила им за верность, признав их полноправными гражданами Финляндии. 

Сейчас это самодостаточная община состоявшихся людей, коих ценит и уважает Правительство Финляндии, за их взвешенную политику и лояльность. Нередко она ставит финских татар в пример приезжающим мусульманским общинам, как образец сотрудничества государства и общества. 

Я видел респектабельных мужчин в дорогих костюмах, женщин с белоснежной улыбкой и красивых платьях, радостных, беспечных детей, степенных старцев, беседовавших друг с другом на татарском языке… Я видел большое, чистое здание мечети в центре города, большой загородный дом общины в живописном месте, уютную мечеть в городе Ярвенпяа, красочные журналы и книги на татарском языке с латинским шрифтом. Я видел многое, но почему-то все время меня не покидало чувство того, что местными финскими татарами, что-то утеряно, что – то, позволявшее им на протяжении многих лет оставаться непросто крепкой, но и развивающейся общиной. Возможно, размеренная финская жизнь с ее европейским укладом убила в них звериное чувство самосохранения, развившееся в татарах на протяжении многих столетий нелегкой, а порой трагичной жизни. Спокойствие и благополучие усыпило современных, финских татар, застлав им глаза перед будущим временем, акцентируя внимание на прошлом и настоящем. Именно поэтому, пройдет еще тридцать лет и не останется практически никого, кто бы приходил в мечети и читал имеющиеся книги на татарском языке, через эти тридцать лет людей погребенных на кладбище, будет больше, чем живых, а людей, которые будут хотеть изменить что-то в жизни современников, можно будет посчитать на пальцах одной руки. Пожалуй, единственным памятником, гласящим об истории финских татар будет тихий, безлюдный переулок в маленьком городе Ярвемпяа, который оповестит редкого прохожего, что когда-то здесь жили татары, были слышны печальные песни о Родине и доносилось в исполнении одинокого старческого голоса нашид «Альвида», провожавший Рамадан, а скорее звучавший как реквием об ушедшей эпохе. 

Татары являются для многих народов лакмусовой бумагой, показывающей, что может с ними произойти в том случае, если они позабудут устои религии, посему нас надо не осуждать, а не повторять наших ошибок. Безусловно, в будущем в Финляндии будут большие, красивые мечети, большое число мусульман, но история страны навсегда впишет финских татар, как первых мусульман, познакомивших северный край с Исламом. 

Конечно, мне как мусульманину хотелось бы, чтобы мой народ был духовно богат и религиозно активен. Естественно, мне как татарину, хотелось бы, чтобы создавались крепкие татарские семьи, в которых росло много детей, говорящих на татарском языке, чтобы не было пьяниц, наркоманов и падших женщин, мне бы хотелось, чтобы старики были мудры, а молодежь праведна, мне бы очень хотелось, чтобы мы имели свой взгляд на этот мир, и не взирая на места нашего проживания, уважали друг друга, ощущая себя единым целом. Мне бы этого очень хотелось, но, увы, мои наивные желания разбиваются о суровые реалии, говорящие об обратном. Мои желания разбиваются как волны на миллионы брызг, ударяющиеся о гранитные камни этого сложного мира, где предки древних тюрок давно утратили бразды и больше являются статистами, нежели творцами. 

 Эти мысли посетили меня, когда я смотрел в глаза Рамиля хазрата, который, пожалуй, видит будущую судьбу финских татар лучше меня. Он мысленно перелистывает девять лет своей работы в общине, зная какие неимоверные усилия он предпринимает, чтобы сердца людей не загрубели окончательно. Я знаю, знаю по себе, что порой в такие моменты хочется от отчаяния отпустить руки и до крови искусать губы, но я еще знаю, что он этого не сделает, потому что не в его характере смириться и поддаться непростой ситуации, а потому в моем сердце живет надежда, шепчущая мне, что возможно все будет иначе, ведь и пасмурный день не устоял и рассеял остатки туч по вечернему, синему небу. 

Я продолжал стоять и смотреть в глаза хазрата, в коих была боль от утрат близких людей, тоска по Родине и грусть о соплеменниках, до сих пор не услышавших призыв, но еще в них была любовь к своей вере и семье, уверенность в правильности выбранного пути в нелегкой работе и надежда, что все будет хорошо, я увидел радости и грусти, но не увидел отчаяние и страх! Я вам сказал, что водная пучина Финского Залива глубока? Так вот, его взгляд был глубже! 

 Ренат хазрат Абянов