Как Ломоносов, он стремился к большим знаниям
      
Интервью с доктором Д. Мухетдиновым о научном гении Хусаина Фаизхана

Мыслитель, предвосхитивший общественно-политические движения джадидизма и модернизма в исламском мире; ученый-энциклопедист, чьи познания включали  богатство тюрко-татарского нематериального наследия; источниковед редкого дарования и настойчивости, человек, оставшийся верным своему призванию, – это Хусаин Фаизханов. О наиболее ярких страницах научной биографии ученого и праздновании 200-летия со дня его рождения рассказывает первый заместитель председателя ДУМ РФ, главный редактор Издательского дома «Медина» доктор теологии, профессор Дамир Мухетдинов.

– Уважаемый Дамир-хазрат, 200-летие со дня рождения Хусаина Фаизханова совпадает с проведением в России Года учителя и наставника.  Давайте с этого аспекта и начнем, ведь Хусаин Фаизханов не только блестящий востоковед, но и, на мой взгляд, выдающийся педагог!

– Во имя Аллаха Милостивого, Милосердного! Лично для меня Хусаин Фаизханов – не просто некая условная фигура теолога, востоковеда, исламоведа, которому я посвящаю свои работы и свои научные исследования. В 90-е годы прошлого века, когда началась моя преподавательская деятельность, он стал для меня примером для подражания, путеводной звездой. «В Пророке для вас – наилучший пример», – сказано в Священном Коране. Для мусульман это непреложная истина. Но есть наши родители, наши непосредственные учителя и наставники, с которых ты тоже можешь брать пример и чьими трудами ты вдохновляешься. Для меня такими историческими личностями были, во-первых, представитель общетюркского мира – Чингисхан, создатель самой крупной евразийской державы, в которой установились справедливость, мир и порядок. Во-вторых, представитель исламского мира имам Абу Ханифа, человек, который, несмотря на свой высочайший авторитет, оставался самой противоречивой фигурой в истории ислама и явил нам пример несгибаемой воли, отказавшись стать верховным судьей халифата, то есть, по сути, вторым человеком государства, сохранив тем самым дух вольного человека, который своим личным трудом зарабатывает себе на хлеб насущный. И наконец, третья фигура, которая стала для меня примером, – это представитель татарского мира Хусаин Фаизханов, уроженец деревни Сафаджай Курмышского уезда Симбирской губернии. Ныне это Нижегородская область, что важно для меня, так как я занимался нижегородским краеведением.

Начальное исламское образование Хусаин получил в родной деревне. Затем отец, имея финансовые возможности, отправляет его учиться за пределы родного Сафаджая, в Заказанье.  И вот этот деревенский мальчик, который вырос в сугубо традиционной татарской семье, получил сугубо религиозное образование, пусть даже у самых лучших учителей своей эпохи, коими были известный своей образованностью шейх Салих в родном Сафаджае, наставники двух крупнейших казанских медресе, а затем и  Ш. Марджани (1818–1889), проявляет тягу и интерес к фундаментальной науке! Выбирая между Бухарой, где обучался его учитель Шигабутдин Марджани, и Санкт-Петербургом, куда в 1854–55 годах был переведен Восточный разряд Казанского университета, Фаизханов выбрал науку академическую. Это говорит о его большом кругозоре, о его понимании глобальных мировых процессов. Его первые биографы отмечали: без особых средств к существованию, собрав последние деньги, не зная, на что и как он будет жить в Петербурге, Хусаин Фаизханов отправляется из Казани в столицу Российской империи. Как Ломоносов, он стремился к большим знаниям.

Хусаин Фаизханов всегда ставил перед собой высокие цели и шел к их осуществлению. Он стал для меня примером того, что человек, даже если его жизнь коротка, а Хусаин покинул этот бренный мир в 43 года, может достичь больших высот! Поэтому я был рад, увидев Указ Президента о том, что 2023  год объявляется Годом учителя и наставника. Рад, что он совпал с 200-летнием юбилеем Хусаина Фаизханова.

Вы правильно отметили: Фаизханов – один из ярких представителей отечественной педагогики. Уже обучаясь в Казани у Марджани, он имел своих собственных студентов. Приехав в Санкт-Петербург и еще не будучи трудоустроенным, он частным образом у себя на квартире или на квартирах коллег давал уроки. Студенты его так полюбили, что написали обращение на имя ректора университета с просьбой зачислить Хусаина Фаизханова в штат преподавателей! Это уникальный случай.

В Петербургском университете у Фаизханова была колоссальная нагрузка: он преподавал (это трудно представить) три языка – турецкий, татарский и арабский. Он переводил материалы из учебника «Русской истории» на татарский и турецкий. Он создавал учебные пособия для студентов. Как он работал, хорошо видно по его «Краткой грамматике татарского языка». Чтобы ученик мог погрузиться в разные диалекты татарского языка, он дает в пособии текст грамоты крымского хана (это огузское наречие), фрагмент из произведения Алишера Навои (это джагатайский, или староузбекский, язык), свой перевод с арабского на тюрки фрагмента из «Калилы и Димны», текст частного письма своего друга из Бухары с многочисленными фарсизмами. Это показывает, насколько большим патриотом татарского языка был Фаизханов. Он ратовал за то, чтобы многие книги были переведены на татарский язык, чтобы татарские дети могли изучать основы ислама на родном языке. А ведь в то время татарский язык в интеллигентской среде вообще никак не воспринимался!

Поэтому Фаизханов в своей педагогической деятельности уникален. Он числился в Петербургском университете как преподаватель каллиграфии: от туберкулеза умер молодой преподаватель Ибнйамин Аминов, образовалась вакансия, и на нее взяли Фаизханова. Так что помимо трех языков, он преподавал еще и каллиграфию. Надо признать, что владел он этим искусством блестяще, знал все шесть традиционных арабских почерка, прекрасно читал рукописи на тюрки, арабском, персидском, казахском, киргизском и других языках. Он переписывал рукописи по просьбе Академии наук, Петербургского университета, Министерства иностранных дел Российской империи. Это говорит о его высоком профессионализме в деле каллиграфии. При этом, повторю, он преподает в университете языки, постоянно общается со своими учениками – студентами университета и учащимися медресе. Его наставничество проявлялось и по отношению к его родному брату Абдельгалляму, и по отношению к своим дочерям. Об этом тоже нельзя забывать: ведь у дочерей Фаизханова сложилась славная судьба, они были женами выдающихся людей Российской империи XIX века и оставили огромный след в истории страны. Их потомки живут в современной Германии, в России и Турции.

- Дамир-хазрат,  200-летие татарского педагога и просветителя Хусаина Фаизханова совпадает и с 200-летием основоположника научной педагогики в России Константина Ушинского. В их наследии, в их педагогических взглядах есть, как мне видится, общие черты: это апеллирование к разуму учащегося, необходимость систематического знания. Наверное, это было вызвано требованием времени…

– Абсолютно разделяю Ваш тезис. Фаизханов, как и Ушинский, жили в эпоху, судьбоносную для России. 1861 год – отмена крепостного права. Фаизханов проживет после этого еще пять лет. Начиналась эпоха Александра Второго, эпоха бурного экономического развития России. Общаясь в столице с выдающимися учеными, он видит веяния времени. Он понимает, что мусульмане катастрофически отстали от этих перемен, и если они не предпримут серьезных шагов в системе исламского образования, у них не будет никакого будущего. Поэтому, когда мы воздаем хвалу Исмаилу Гаспринскому (1851–1914), я всегда отмечаю в публикациях: предтечей джадидизма был Хусаин Фаизханов. Он первым из российских татар использует термин ислах. Он пишет о том, что необходимо возрождение богословских наук, необходимо придать им новый дух, который соответствовал бы чаяниям времени. Он не столько пытается копировать западные модели, сколько очень рационально и органично вписывает в исламскую модель современные веяния. Он говорит о том, что татары должны быть конкурентоспособной нацией. Он обращается к русской системе образования и сравнивает, чего могут добиться дети, проучившиеся 10 лет в русской школе и татарской.  Он говорит о том, что без газет, журналов, своего издательского дела, своей типографии у нации нет будущего. Все то, что будет делаться в более поздний период, уже во времена Исмаила Гаспринского, в 80-е годы, попытается апробировать Шигабутдин Марджани на основе Первой татарской учительской школы в Казани в 70-е годы. То есть сама эпоха дала импульс к обновлению.

Те же процессы происходили и в арабском мире. Мухаммад Абдо (1849–1905) или Джамалуддин аль-Афгани (1838–1897), которые родились на 30 лет позже Ш. Марджани и Х. Фаизханова, лучше вписались в эпоху обновления. В России к 80-м годам уже завершается завоевание Средней Азии, покорение Кавказа. В Петербург начинают стекаться уникальные вещи – пополняется библиотека Академии наук, коллекции Азиатского музея, происходит их каталогизация. Причем академик В. Р. Розен (1849–1908) говорит о том, что каталогизация арабских, турецких и персидских рукописей Азиатского музея была осуществлена Хусаином Фаизхановым. Это подтверждает и сам Фаизханов в переписке с Ш. Марджани.

Поэтому верно утверждение, что Хусаин Фаизханов ощущал наступление новой эпохи в истории Российского государства. У него было и понимание того, что необходимо быть частью русского мира. Еще и в этом состоит ценность Фаизханова! Он мыслит как имперский ученый. Раз мы, татары, живем в Российской империи, утверждает он, нельзя не знать русского языка, истории Российского государства и его законов.

– Дамир-хазрат, правильно ли говорить о Хусаине Фаизханове как о человеке, который сделал себя сам (self-made-man)? Ведь, получив только исламское образование, он оставил след во многих светских науках: это и лингвистика, и археология, и история, и этнография, и эпиграфика. Он ученый универсальный!

– Фаизханов – одна из редких для российского мусульманства фигур, которого можно охарактеризовать как человека-энциклопедию, человека энциклопедических познаний. Помимо его огромнейшей трудоспособности и широких знаний, я сторонник того, чтобы утверждать: ему повезло с учителями. У него были великие учителя. Когда мы в татарской традиции зачастую вычеркиваем представителей востоковедческой академической науки немусульманского вероисповедания, мы делаем, я считаю, большую ошибку. Нельзя в угоду нашему татарскому самосознанию, татарскому эго, говорить: Фаизханов – ученик Марджани, как пишут во многих изданиях.

– Но это же правда!

– Да. Но это неполная правда! Фаизханов еще до возвращения Ш. Марджани в Казань общается с заведующим кафедрой арабской и персидской словесности Восточного разряда Казанского университета Мирзой Казембеком (1802–1870). А это ученый с мировым именем. Он блестяще владел арабским и персидским языками, уже в 17 лет написал на арабском языке книгу «Опыт грамматики арабского языка» (1819). Казембек – это тот ученый, который бросил вызов великому Флюгелю, создавшему конкорданс Корана  (немецкий корановед Густав Леберхт Флюгель (1802–1870) составил первый словарь-конкорданс Корана. Работа была напечатана в 1842 г. в Германии.  Второй подобный труд под названием «Полный конкорданс Корана, или Ключ ко всем словам и выражениям его текстов для руководства к исследованию религиозных, юридических, исторических и литературных начал сей книги» был подготовлен Мирзой Казембеком и увидел свет в 1859 г. – Примеч. ред.). «Ключ ко всем словам…» – это величайший путеводитель по Корану, в то время не было книг, ему равных, а помощником в составлении этой книги был Хусаин Фаизханов. Еще до приезда Марджани в Казань, Фаизханов общается с учениками и коллегами Казембека – выдающимся тюркологом И. Н. Березиным (1818–1896), востоковедом профессором И. Ф. Готвальдом (1813–1897).  В Петербурге круг его общения – это историк-востоковед академик В. В. Вельяминов-Зернов (1830–1904), профессор ат-Тантави (1810–1861) – представитель школы Аль-Азхара, человек величайшего кругозора, первый мусульманин-араб, возглавивший кафедру арабского языка и словесности в Петербургском университете…

Поэтому, на мой взгляд, не совсем правильно говорить, что Хусаин Фаизханов сам себя сделал. Он получает блестящее классическое исламское образование и не останавливается на этом, продолжает развивать свои навыки, находит правильных наставников и учителей, грамотно распределяет свое свободное время и знает, как им распорядиться, чтобы не растерять впустую. Так что окружение, среда, в которой вращался Фаизханов, сыграло большую роль в его становлении.

– Да, его человеческие качества восхищают. Он, в моем представлении, человек очень целеустремленный и – главное – жадный до знаний!

– Абсолютно верно. Он – одержимый. У него болит душа за дело, которым он занимается. Он понимает превосходство востоковедческой науки по многим направлениям, при этом он бросает вызов востоковедческой академической науке, которая свысока смотрела на мулл. Фаизханов всей своей деятельностью доказывал, что мулла может составить ученым конкуренцию. Когда Фаизханов умирает, великий Казембек (ему вторит и Марджани) пишет: из всех татар-мусульман Российской империи Фаизханов – единственный, кто достиг европейского уровня образования. Единственный! Где нам найти человека, подобного Фаизханову, равного ему в знаниях, в богобоязненности, нравственности?! – говорит Марджани. Два главных учителя Фаизханова сделали такие выводы.

Фаизханов очень жаден до знаний, он пытается разрабатывать все возможные направления востоковедческой науки. Он выезжает в Оренбургский край на лечение, на кумыс, но посещает деревни, изучает памятники, собирает словарный материал и создает «Казахско-русский словарь». В то время лучшим знатоком казахского языка считался Н. И. Ильминский (1822–1891). Фаизханов критикует его, говорит, что он использует слова жителей Внутренней Орды, а они за последние несколько столетий «отатарились». Поэтому нужно смотреть другие жузы, другие районы, где сохранилась чистота казахского языка. Еще один вопрос, который нами пока еще не исследован: Фаизханов одним из первых сказал, что «Манас» – это не казахский эпос, а киргизский. Сегодня мы понимаем, что такое «Манас» для киргизского народа. Это – все. Человек, который вернул тебе историческую память, заслуживает того, чтобы его именем назвали хотя бы институт или улицу в Кыргызстане.

– Недавно Вы посетили Санкт-Петербург, где в связи с предстоящим празднованием 200-летия Хусаина Фаизханова провели ряд важных встреч, в том числе с директором Института восточных рукописей И. Ф. Поповой, где хранится наследие Фаизханова. Расскажите об этом подробнее.

– С Санкт-Петербургом связано почти 12 лет жизни Хусаина Фаизханова. Он жил там с 1854 по 1866 год. Два его основных места работы – это Восточный факультет Петербургского университета и Азиатский музей (ныне Институт восточных рукописей РАН). Поэтому с руководителями этих двух учреждений я провел переговоры. С ректором СПбГУ Н. М. Кропачевым мы обсудили создание в рамках университета оргкомитета по празднованию 200-летия Фаизханова, проведение международной конференции, установление бюста Фаизханову во дворе Восточного факультета СПбГУ и издание работ, посвященных татарскому ученому.

В Институте восточных рукописей РАН хранятся 44 рукописи, атрбутированные к наследию Фаизханова. В том числе 16 рукописей, которые он продал Азиатскому музею в 1854 году, когда приехал в Петербург и ему не на что было жить. Все они выделены в отдельную коллекцию и составляют одну из основ всей рукописной коллекции Института на арабском и тюркском языках. Я изучил все 44 рукописи – и переписанные им по заказу императорского Азиатского музея, и те, что он приобрел в Казани. Директор института И. Ф. Попова вошла в состав оргкомитета по подготовке юбилейных фаизхановских мероприятий. Она предложила провести выставку рукописного наследия Фаизханова, чтобы можно было увидеть его великолепный почерк. Со своей стороны, мы отобрали самые интересные, самые красиво написанные рукописи для факсимильного переиздания (порядка 5 таких факсимиле). В течение последних двух лет нашими коллегами-учеными в рамках Издательского дома «Медина» проводилась сверка всех имеющихся каталогов восточных рукописей, начиная от незавершенного каталога академика Х. Д. Френа, рукописного каталога академика Б. А. Дорна и кончая каталогами, созданными в советскую эпоху А. И. Михайловой, Л. В. Дмитриевой и последним каталогом арабских рукописей под редакцией А. Б. Халидова. Все шифры, где упоминается имя Фаизханова (например, у Розена помечено «Переписано рукой Фаизханова»), собраны.

Уникальность рукописей Фаизханова заключается в том, что он старается себя идентифицировать с мусульманским сообществом, подписывая рукопись «Мулла Хусейн» или «аль-Курмыши», подчеркивая свое происхождение из Курмышского уезда. Одну из работ он подписывает «аль-Сабачай», т.е. по названию своей родной деревни.  Вторая особенность рукописей Фаизханова – их качество, то, как они выполнены. На мой взгляд, это не рукопись. Это печатное издание! Как будто набрано на печатной машинке – такой у него почерк! Аккуратный, четкий. Мирза Казембек дает ему поручение переписать «Дербент-наме». Он ее переписывает. Он переписывает фрагменты из сочинения о земледелии XIV–XV столетий, посвященных сельскому хозяйству сельджукской империи. Почерком насталик он переписал рукопись Алишера Навои. Один в один! То есть коллекция рукописей Фаизханова, хранящаяся в ИВР, уникальна! Арабский, фарси, староосманский, чагатайский – сразу становится понятным уровень владения Фаизхановым восточными языками. Для него нет преград. Он в этих языках – как рыба в воде.

Хочу обратить внимание еще на один аспект. Объем рукописей, которые переписывал Фаизханов, это не 20–30 страниц. Одна из них весит килограммов 8, в ней 900 страниц! Как это можно было переписать при свече, когда продолжительность светового дня в Петербурге часов пять?! Загадка!

– Вы провели большую исследовательскую работу в Институте восточных рукописей, познакомились в деталях с наследием Хусаина Фаизханова как ученого. Как бы Вы оценили его вклад в отечественную, а может, и в мировую науку?

– Первая заслуга Фаизханова – это расшифровка эпитафий булгар. Над этой проблемой бились лучшие умы той эпохи. Академики были не в состоянии их прочитать. Дополнительное знание чувашского языка (Сафаджай – приграничное с чувашскими и мордовскими землями село) помогло Фаизханову найти код для расшифровки эпитафий на надмогильных камнях. Он пролил свет на то, что Волжская Булгария – это наследие не только современных татар, но и современных чувашей, потому что язык булгар – это не современный татарский язык. Это тюрки, к которому близок чувашский язык. Н. И. Ильминский попытался умолить его вклад в открытие, а это было открытие, равное расшифровке письменности майя или иероглифов. Это вклад Фаизханова в мировую науку. Второе тоже, на мой взгляд, мировое открытие Фаизханова – это извлечение из главного архива МИД 378 грамот крымских ханов, в том числе выявление 103 новых документов на татарском языке. Это переписка крымских ханов с Россией и Польшей за 240 лет. Почти 1000 страниц. Кто видел ярлыки крымских ханов XV–XVI веков, тот поймет, какую работу проделал Фаизханов и сколько новых исторических документов он запустил в научный оборот. Когда управляющий архивом князь М. А. Оболенский понял, какой специалист у него работает, он обратился в Академию наук с просьбой разрешить Фаизханову поработать в архиве подольше.

Результатом работы Фаизханова в Московском главном архиве Министерства иностранных дел стала книга «Материалы по истории Крымского ханства…» Ее издал В. В. Вельяминов-Зернов под своей фамилией, но на первой же странице он отметил, что книга издана при помощи преподавателя Санкт-Петербургского университета муллы Хусаина Фаизханова. Им же были созданы и три указателя к текстам – именной, географический и терминологический. Вельяминов-Зернов указывает во введении на необходимость перевода грамот на русский язык. Парадокс отечественной науки – перевод не был сделан. А вот французы уже в 1864 году перевели представленные в книге документы с тюрки на французский язык. Таким образом, французская востоковедная школа уже с того времени начала осмыслять более чем 200-летний период отношений крымских татар с русскими и поляками. В России же, повторяю, ни татарская академическая наука, ни русские востоковеды этими документами не занимались. Они остались как памятник.

Только сейчас, по прошествии 150 лет, ИД «Медина»  приступил к подготовке трехтомного издания. Один том – факсимиле. Второй том – перевод всех 378 крымских грамот со староосманского. Его делает наш уважаемый ученый Ю. А. Аверьянов, блестящий знаток тюрки. И третий том – публикация самих грамот в оригинале. Наше издание – великая дань уважения и Вельяминову-Зернову, и Фаизханову. Таким образом, в нашу отечественную востоковедную науку войдет огромное количество документов, на основе которых можно защитить не один десяток диссертаций, посвященных разным аспектам взаимоотношений России, Польши и крымских ханов за два с половиной века.

– Дамир- хазрат, возвращаясь к началу нашего разговора, а именно к деятельности Фаизханова как учителя и наставника, я думаю, стоит обратить внимание на его взаимоотношения с Ш. Марджани. Вы сами преподаете уже 30 лет, и наверняка для Вас этот аспект тоже важен – взаимоотношения преподавателя и студента, учителя и ученика. Хусаин Фаизханов с огромным почтением относился к Марджани, но он мог возразить ему, что-то подсказать, вступить в дискуссию. Очень поучительно в этом смысле читать их переписку. В Вашей педагогической деятельности это может быть полезным?

– Когда мы издали эпистолярное наследие – переписку Фаизханова с Марджани (к сожалению, практически нет ответных писем Марджани Фаизханову), – я сразу сказал: она в обязательном порядке должна быть введена в учебный процесс во всех исламских образовательных учреждениях нашей страны. Как для любого арабиста важна книга И. Ю. Крачковского «Над арабскими рукописями», так и для начинающего студента-мусульманина переписка Фаизханова с Марджани должна стать настольной книгой. Это классика! Фаизханов, который был всего на 5 лет младше Марджани, показывает величайший образец отношения ученика к своему учителю. Марджани для Фаизханова до конца жизни – это авторитет, это устаз, это наставник, это его покровитель. Находясь на смертном одре, уже плохо владея пером, Фаизханов может недописать свое имя, но обращение к учителю останется неизменным – «Великому, светлому, уважаемому…» Все эпитеты он сохранит, обращаясь к Марджани, воздавая ему честь.

Во-вторых, вы правильно подметили, по письмам можно проследить эволюцию взглядов Фаизханова. Первое время он видит себя учеником, помощником, соратником Марджани. Он помогает ему найти ту или иную редкую книгу для написания его «Мустафад аль-ахбар…», добыть какие-то сведения. Говоря современным языком, Фаизханов заменил Марджани поисковики Гугл и Яндекс. Он консультировался с учеными Петербургского университета, Академии наук, заказывал книги из европейских библиотек или через послов иностранных государств. Позже, когда наши ученые будут работать с архивом Марджани, там будет обнаружено не менее 200  страниц, написанных рукой Фаизханова. Более того, ученые пришли к выводу, что один из величайших трудов Марджани «Мустафад аль-ахбар…», исходя из критериев современной науки, должен издаваться с двойным авторством – Маржани и Фаизханова.

Изменения концепции написания истории у Марджани – это заслуга Фаизханова. Он очень культурно, деликатно и с извинениями настаивает на том, чтобы создаваемая Марджани история не уподоблялась сборнику небылиц и басен. История должна быть основана на фундаментальных, проверенных, критически осмысленных сведениях, тогда – это наука. Он предлагает свою помощь в деле проверки сведений. Он учится у представителей великой востоковедной школы – И. Н. Березина, А. Казембека, В. В. Вельяминова-Зернова, он знает, как надо работать с источниками. Иначе получается не история, а фольклор. Поэтому мы называем Фаизханова первым, кто подготовил научный взгляд на историю происхождения татар как нации. Он заложил ту базу, которую позже будет развивать первый татарский профессор Газиз Губайдуллин (1887–1937) в своих сочинениях.

Да, Вы правильно отметили, в этом году – 30 лет моей педагогической деятельности. Вся она с самого начала строилась на концепции Фаизханова. Прочитав ранние работы о Фаизханове М. Усманова, он стал для меня эталоном. Теолог, мулла Хусеин одновременно и академический ученый. Это было важно для меня.

В рамках реформы религиозного образования мы смогли заложить в образовательную программу и академическую светскую науку, и религиозные дисциплины. Это мы сделали в рамках Московского исламского института, а до этого в медресе «Махинур» в Нижнем Новгороде. Там уже половину дисциплин составляли светские науки – русский язык, история, педагогика, психология, философия, социология.  В Московском исламском институте эта линия Фаизханова продолжается.

– А программа подготовки специалистов с углубленным знанием истории и культуры ислама, которая реализуется уже несколько лет, разве это не продолжение линии Фаизханова?

– Отчасти да, но тут надо иметь в виду, что первые муфтии писали прошения на имя Оренбургского губернатора  о том, чтобы детей татарской элиты брали на обучение в светские вузы. При этом предполагалась гражданская или военная карьера, никак не теология. Заслуга же Фаизханова заключается в том, что он говорил о реформе медресе, о создании сети новых медресе, что потом реализовал И. Гаспринский и В. Радлов  (1837–1918). Вспомним его новометодные медресе – в Троицке, Бахчисарае, Казани, Уфе, Оренбурге. Создав такую сеть, ты имеешь на выходе другого уровня специалистов. База должна быть: выпускники должны блестяще знать арабский, тюрки, персидский, татарский, светские гуманитарные науки плюс европейские языки. В результате мы получили блестящего дипломата Карима Хакимова (1892–1938), он выпускник Оренбургского медресе. Именно выпускники таких реформированных медресе составили прослойку советской татарской интеллигенции. Эти медресе подготовили кадры для ХХ столетия.

– 200-летие со дня рождения Хусаина Фаизханова, в силу его очень разносторонней деятельности, я думаю, вправе отмечать не только Москва, Петербург и Казань, но и Крым, Дагестан, Казахстан, Турция… Чем порадует в юбилейный год Издательский дом «Медина»? Может быть, полноценной биографией Фаизханова на фоне эпохи?

– Полная биография Фаизханова – это глобальная задача, которая требует от автора энциклопедических познаний. Ведь каждая фигура в орбите  Фаизханова – Казембек, Марджани, академик Френ, Велиханов – это океан! Поэтому мы попытаемся в юбилейный год сделать главное: ввести в научный оборот все известные нам работы Фаизханова, написанные его рукой. То есть это факсимиле, перевод на русский и перевод на современный татарский. Будут изданы его главные работы – «Ислах мадарис» (Реформа медресе), «Рисаля», «История Казани», «Касимовское ханство», плюс крымские грамоты и грамматика татарского языка. Продолжается поиск его второй грамматики и словаря казахского языка. Была у Фаизханова работа, практически законченная, по истории булгарского царства. Возможно, она находится в архиве Ш. Марджани, который мы изучаем.

Также я готовлю несколько публикаций, посвященных раскрытию личности Фаизханова как историка, педагога, теолога и реформатора.

Готовится 40 портретов жития Фаизханова – от детства до его последних лет жизни, с супругой, с детьми. Кроме этого, мы собираем воспоминания, высказывания о Фаизханове его близких и коллег.

Будет издано целиком личное дело Фаизханова, оно хранилось в Академии наук. Это 160 страниц текста.

Напомню, что в России действуют старейшие в РФ ежегодные Фаизхановские чтения. В этом году они пройдут в 20-й раз, так что научная школа фаизхановедения не увядает. Свою публикацию переработанной докторской диссертации по теологии я посвящаю 200-летию Хусаина Фаизханова.

- Благодарю Вас за столь обстоятельную беседу.

Беседовала Ольга Семина


Публикация сайта Мусульмане России