В столице Чеченской Республики Грозном 25-27 августа прошла «Всемирная исламская конференция», посвященная 65-летию первого президента Республики (по версии РФ) Ахмад-хаджи Кадырова. Конечно, назвать ее всемирной – это некоторый перебор, но российские правоверные, в последнее время активно проводящие подобные мероприятия, непременно стремятся их обозначать как можно ярче и масштабнее.
Впрочем, на конференцию в Грозный удалось привлечь представительную делегацию из Египта в составе верховного имама университета аль-Азхар шейха Ахмада Мухаммада ат-Тайиба, муфтия Египта Шовки Муса Аллама и ректора университета аль-Азхар Ибрагима аль-Худуда. Всего в конференции участвовали представители более 30 стран, преимущественно мусульманские ученые, а также представители российских мусульманских общин и духовных управлений, причем последние были представлены далеко не первыми лицами.
Но главная интрига, сложившаяся вокруг конференции и вызвавшая к ней повышенный интерес со стороны мусульманской (и не только) общественности, экспертов и прессы, состояла не в этом. Неоднозначную реакцию вызвал заключительный документ конференции – фетва (богословско-правовое заключение), объявляющая, очень грубо говоря, подлинными и полноценными мусульманами-суннитами (а сунниты, как известно, составляют абсолютное большинство мировой уммы) лишь тех, кто следует суфизму, его учителям и практикам. Поскольку, видимо, большинство аудитории Портала составляют читатели, знакомые с православной традиции, поясню проблему “по аналогии”.
Можно ли представить себе, чтобы предстоятель какой-либо поместной православной Церкви выпустил томос, в котором говорилось бы, что истинным и полноценным православным является лишь тот, кто практикует, ну, скажем, ежедневное “откровение помыслов” и принадлежит к какой-нибудь общежительной общине? Трудно, наверное, такое представить, но вот в мусульманском сообществе с изданием грозненской фетвы произошел именно такой случай.
А теперь проанализируем ситуацию более подробно. Сначала о суфизме. Всем известно, что это мистическое течение внутри ислама, вполне имеющее право на существование, как и мистические группы (кто-то их называет “сектами”) в других авраамических религиях и конфессиях. «Сира» (жизнеописание  Пророка) упоминает о суфиях как о своего рода «корпорации» хранителей главной мекканской святыни – Каабы, существовавшей и до ислама, во времена джахилийи (язычества), а, может быть, и еще раньше. К IX-XI столетиям уже можно говорить, что есть суфизм и “суфизм”. Исследователи разделяют сегодня «персидский», или «хоросанский», суфизм, следование которому не обязательно предполагает принадлежность к исламу и соблюдения норм фикха и принципов шариата, и  «багдадский», предполагающий принадлежность к исламу и соблюдение шариата необходимой основой для присоединения к суфийскому тарикату. Это разделение тысячелетней давности актуально и сегодня.
На территории нынешней России традиционно представлен ортодоксальный мусульмано-суннитский суфизм, прежде всего, в Чечне и Дагестане, тарикатами накшбандийя и кадирийя. Как и любое мистическое течение, суфизм по природе своей ориентирован на глубинный и сугубо личный выбор человека, на адекватную самооценку его возможностей следовать суфийским путем. Кроме того, в Коране и Сунне нет указаний на то, что следование какому-то особенному суфийскому пути является универсальной религиозной обязанностью правоверного и целью его поклонения Всевышнему, что и составляет духовную сердцевину ислама. Поэтому никак нельзя установить приоритет суфизма и необходимость следовать ему как образцу полноты веры на основе нормативно-правового акта. Это чисто типологически похоже на законодательно закрепленное в СССР тотальное опионеривание и окомсомоливание, в результате выхолостившее те положительные начала, которые, возможно, имелись в этих институтах советского общества.
А в нашем случае как раз произошло именно таким образом. В принципе фетва в исламском праве представляет собой как бы зафиксированную письменно юридическую консультацию (ответ мусульманского богослова-правоведа на вопрос по конкретной ситуации). Она принимается к сведению, наряду с другими источниками права (Коран, хадисы, суждения богословов прошлого и т.п) при вынесении судебных решений в шариатском государстве, каковым Россия вообще и Чеченская Республика в частности сегодня не являются. Она если и действует, то лишь в рамках мусульманской общины и, опять же, на уровне «принять к сведению».
Правда, авторы грозненского документа при его составлении сделали интересный ход. В тексте указано, что «данная фетва является согласованным решением муфтиев и ученых России и обязательна к исполнению всеми мусульманскими организациями Российской Федерации». Эта фраза заставляет вспомнить о т.н. «иджме» - согласованном мнении богословов, принимаемом в том случае, если выработано согласованное мнение богословов - улемов, имеющих право выпускать фетвы, то есть муфтиев (это арабское слово происходит от фетвы и в переводе означает лицо, правомочное выносить фетвы).
Но позвольте, сколько российских духовных лиц, определяющих себя в качестве муфтиев, участвовали в принятии фетвы? Равиля Гайнутдина на конференции не было, Толгата Таджуддина тоже. Представлявший СМР Ильдар Аляутдинов, считающийся муфтием Москвы по версии СМР, покинул конференцию до принятия фетвы, в связи с окончанием срока командировки. Остался, правда, глава ДУМ Татарстана Камиль Самигуллин, но при таком уровне представительства никак нельзя утверждать, что фетва выражает единое мнение и, тем более, делать ее обязывающей на всей территории России.
С аутентичным текстом принятого документа можно познакомиться по данной ссылке. http://putyislama.ru/kerla/4226. Отметим, что здесь документ назван фетвой, хотя на 16 сентября 2016 года на сайте чеченской мусульманской телевидеокомпании «Путь» он  обозначен как… «декларация». Это в правовом отношении несколько меняет дело. Да, жизнь не стоит на месте.
Для лучшего понимания этого текста немусульманской аудиторией приведем несколько выдержек из него с комментариями. В целом текст документа в категоричной форме утверждает, кого можно считать принадлежащими к суннитам, а кого нет - с точки зрения Имана (веры), Ислама (практики Богопоклонения) и Ихсана (высшей степени благочестия и нравственности, основанной на непосредственном единении со Всевышним). Надо сказать, что иерархии этих понятий в Коране нет, а понятие «ихсан» взято из одного из хадисов Пророка («Пророк Мухаммад говорил: «Ихсан — это когда ты поклонишься Аллаху так, как будто ты видишь Его, но даже если ты не можешь видеть Его — Он видит тебя»).
А вот абзац документа, вокруг которого, собственно, и ломаются копья: «В основе Ихсана (искренности) суннитами являются те, кто следует по пути нравственного самосовершенствования, указанного великими учителями, прежде всего, имамами суфиев Абу аль-Касимом Аль-Джунайди бин Мухаммад аль-Багдади, Абдуль-Кадиром аль-Джиляни, Мухаммадом Хаваджи Бахауддином ан-Накшбанди и подобными им праведными наставниками». И хотя не сказано здесь, что необходимо следовать только им , как утверждали некоторые эксперты, анализировавшие документ, но смысл текста достаточно однозначно указывает на то, что именно следование суфийским наставникам является главным критерием, определяющим «полноценного» мусульманина-суннита.
Ну, а тот, кто не соответствует этому критерию (далее цитата), «тот, кто уклонился от этого правильного истинного пути, тот уклонился от пути Ахль аль-Сунна ва аль-Джамаа (людей Сунны и общины, это официальное определение суннитов в мусульманском обиходе - В. Е.), следовательно, он должен покаяться в грехе нововведения, и оставить заблуждение, в котором пребывает». Радикально. Это еще не «такфир» (признание мусульманина «кяфиром» (неверным), некоторая аналогия христианского отлучения от Церкви), но шаг к нему. Ведь признание совершенного мусульманином шага греховным при отказе покаяться есть прямое основание для такфира.
Фетва приводит и список «неправильных мусульман». Это – ваххабиты (они же «таймииты», т.е. сторонники взглядов богослова XII века ибн Темийи, который сам был суфием, они же «саляфиты», что тоже необъективно, поскольку «ваххабиты» лишь наиболее политически радикальная часть «саляфитов», среди которых есть разнообразные и более умеренные направления), ИГИЛ («иблисское» (сатанинское) государство), «хабашиты… и подобные им, не находящиеся на вышеуказанном истинном пути сектантские течения». То есть список открыт, и в него можно внести кого хочешь – аль-Каеду, суннитских модернистов, шиитов, алавитов и алевитов, представителей других суфийских тарикатов.
Теперь следует поискать ответ на вопрос: почему в столь неоднозначный момент с точки зрения влияния исламского фактора издается, причем с помпой, именуемой «Всемирный исламский форум», столь неоднозначный документ? Начать следует с общей для всех религий сегодня тенденции – их этнизации, ныне усилившейся. Так недавно муфтии Чечни и Татарстана запретили читать в мечетях своих Республик хутбы (пятничные проповеди) на русском языке. Как это соответствует предложенному мусульманам Кремлем курсу на интеграцию в российское общество и создание какой-то общей богословско-правовой традиции - сказать трудно. Из достоверных источников, кстати, известно, что грозненский форум на российских «верхах» не приветствовали.
Второй момент – это новый виток перманентных конфликтов и расколов, сотрясающих российских мусульман. Но если раньше это был «спор татар между собою», который кавказцы оставили, объединившись в Координационный совет мусульман Северного Кавказа под руководством Исмаила-хаджи Бердиева. Это позволило им дистанцироваться как от СМР, так и от таджуддиновского ЦДУМ и, более-менее, гармонизировать на ассоциативных началах отношения между мусульманами различных Республик, в которых, несмотря на географическую близость, исламская традиция разнится. Например, суфийские тарикаты существуют лишь в Дагестане и Чечне, причем и между суфийскими традициями в этих Республиках имеются этнокультурные отличия.
В нашем же случае все похоже на то, что чеченское мусульманское сообщество, исходя из экономического и политического веса руководства Республики, решило сделать рывок для того, чтобы стать лидирующим во всей российской умме, и видимым выражением этого намерения стала разбираемая фетва. Непонятно также, насколько этот шаг сделан с санкции чеченской с ветской власти, ведь  Рамазан Кадыров в момент проведения форума в Чечне отсутствовал. Он находился в Москве, где решал различные вопросы в коридорах законодательной и исполнительной власти.
При принятии фетвы также не учли, что суфийская традиция не характерна для большинства народов России. Правда, говорят, что в Татарстане, самом значительном регионе по количеству мусульманских общин, нынешний глава ДУМ Камиль-хазрат Самигуллин взял курс на «суфизацию» Республики, но слухи эти представляются сильно преувеличенными. Суфизм у татар есть, но это больше «интеллектуальный ислам», восходящий к такому течению среди тюркских мусульман как «джадидизм» (обновление), в то время как в Чечне и Дагестане это вполне полноценная форма «народного ислама». Что же касается позиции мусульманского руководства Татарстана, то ее можно назвать выжидательной по принципу «куда ветер дунет». Казанский муфтият явно не собирается выходить в общероссийские лидеры и только смотрит, какая из сторон (теперь уже трех) возьмет верх в соперничестве за лидерство среди российских мусульман, сознавая, что при любом раскладе Татарстан будет иметь значение как самая развитая и самая многочисленная мусульманская Республика России.
Ну а чем чревато практическое воплощение положений такой фетвы в жизнь, пусть даже и очень гипотетическое? Во-первых, эскалацией конфликтных отношений внутри российских мусульман, что небезопасно с учетом той негативной роли, которую играет сегодня политический ислам (исламизм) на международной арене для гражданского мира в России. Во-вторых, не следует думать, что разделение среди мусульман на «суфиев» и «салафитов» тождественно разделению на «хороший», «традиционный» и «экстремистский и фундаменталистский» ислам. Суфизм также может создавать питательную среду для радикализма и различных отклонений в практике веры. Нужно также помнить, что в суфийской традиции отношения складываются по линии «ученик-наставник” (“мюрид-муршид”), хотя фундаментальные и изначальные принципы ислама предполагают индивидуальное и непосредственное общение верующего со Всевышним. Поэтому такой суфийский принцип не может не быть  основой для потенциальных «бид а-а» (нежелательных нововведений), хотя за всю суфийскую традицию мы говорить не будем.
Подводя же итог, отметим, что потенциальный курс на «суфизацию» российского исламского сообщества в целом чреват переходом конфликтной ситуации в нем из фазы мягко-латентной в фазу открыто-острую.

Валерий Емельянов,
ИАЦ «Время и мир»,
для “Портала-Credo.Ru”