Четверг, 28 марта 2024
بِسْمِ اللّهِ الرَّحْمـَنِ الرَّحِيمِ "Во имя Аллаха, милостивого, милосердного!"
 
Rus En Ar
Статьи > СМИ об Исламе > Ислам Минбаре > Вперед, к кораническому Исламу

Статья вторая [1]

“Нет принуждения в религии!”

Таков провозглашенный Кораном (2:256) принцип религиозного либерализма, идущего в русле его плюралистической установки, с которой мы познакомились в первой статье. Но средневековым богословам/факихам не суждено было постичь всю широту и глубину коранического гуманизма. Разработанная ими политико-правовая доктрина, значительно сохранившая свое влияние и в наше время, делит весь мир на две области – «территорию ислама» (дар аль-ислам) и «теорриторию войны» (дар аль-харб)[2]. Жителям второй области объявляется перманентная война, покуда они не обратятся в ислам или не подчинятся власти мусульман, выражением чего служит выплата джизъи (дани/подати). В определенной мере эта доктрина сообразуется с реалиями прошлых эпох, когда господствовало «право сильного» и война доминировала в международных отношениях. Но сегодня такая концепция все более становится анахронизмом, идя вразрез с идеалами и нормами современного международного права. Более того, и это самое главное, она никак не соответствует подлинному духу ни Священного Писания, ни пророческой традиции. Ибо, согласно этим первоисточникам, вооруженная борьба/джихад законна только в том случае, если она носит оборонительный характер. Война за распространение веры не только лишена святости, но даже богопротивна[3].

Свобода вероисповедания

К истинному исповеданию, к строгому единобожию пророк Мухаммад был призван склонять не только мекканских и других аравийских язычников, но и все народы мира, включая «людей Писания» - последователей прежних богооткровенных религий, прежде всего иудаизма и христианства. И как в мекканский период своего служения (ок. 610-622 гг.), так и в мединский (622 – 632 гг.) Пророк неукоснительно следовал фундаментальной заповеди Корана:

Призывай на путь Господа

Мудростью, увещеванием добрым,

Веди с ними спор наиблагооразнейший…

(16:125)

Особую чуткость Пророк и его товарищи должны проявлять к иудеям и христианам:

Спорьте с людьми Писания

Не иначе как наиблагообразнейше…

Говорите [им]:

Мы веруем в ниспосланное нам и в ниспосланное вам;

Бог наш и Бог ваш – един.

(29:46)

В случае глухоты и неприязни к новой вере от Пророка (а через него – от мусульман) требовалось не просто терпеть и прощать, а благородно (джамиль) терпеть и прощать (15:85; 70:5; 73:10). Как явствует из суры 43, Пророк однажды жаловался на упорствующих в неверии мекканских язычников – «Господи, это люди, которые не уверуют!», но Бог успокоил его: «Оставь их с миром!» (43:88-89). В другой раз Всевышний указал ему:

Если тебе столь тягостно их отвращение,

Пройди, если сможешь, сквозь землю

Иль возведи лестницу на небо -

Принеси им [оттуда] знамение.

Была бы на то воля Божья,

Собрал бы Он всех их на стезе праведной, -

А ты не будь невеждой!

(6:35)

Кроткие наставления Корана сопровождали Пророка не только в Мекке, но и в Медине. В частности, после Ухудского сражения (в 3 х./625 г.), когда мусульмане потерпели поражение от войска мекканцев, из уст Пророка, самого раненного в бою, вырвалось: «Разве спасется народ, окровавивший лицо своего пророка, который призывал их к Господу?!» И свыше ему было внушение:[4]

[Богу], а не тебе, решать –

Смилуется ли Он над ними

Или покарает за нечестие.

Воистину, Богу принадлежит [все],

Что на небесах и на земле:

Он прощает, кого хочет,

И карает, кого хочет.

Всепрощающ Он и всемилостив.

(3:128-129)

В свете таких заповедей Писания, как и его плюралистической установки вообще, уже трудно себе представить, чтобы коранический Бог одобрял насилие/войну в качестве метода обращения в веру. И в самом деле, еще пророк Ной, отвергнутый своим народом, вопрошал:

Неужели, сородичи, вы думаете,

Что если дарованное мне Господом [послание]…

Останется не постижимым для вас,

Неужели мы станем навязывать его вам,

Раз оно вам ненавистно?!

(11:28)

А пророку Мухаммаду Всевышний в разных сурах напоминает:

Была бы на то воля Божья,

[Аравитяне] не были бы многобожниками, -

Мы не ставили тебя над ними надзирателем!

(6:107)

Если бы Господь того восхотел,

Все, кто на земле, уверовали бы;

Неужто станешь ты заставлять людей

Насильно обращаться в веру?!

(10:99)

Не ты выведешь на верный путь, кого хочешь, -

Один лишь Бог ведёт, кого пожелает.

(28:56)

Как бы ты ни старался,

Большинство людей не уверует.

(12:103)

Десятки раз Писание подтверждает свободу религиозного выбора, осуждая любые попытки посягательства на неё. Долг основателя ислама, как и других пророков, состоит лишь в том, чтобы верно и ясно передать послание Божье (5:99; 16:35; 24:54; 29:18; 36:17). «Наставляй, но ты – [только] наставник, / А не властелин над ними», - в очередной раз указывает Бог пророку Мухаммаду (88:21-22). А айат 2:256 предельно чётко формулирует принцип ненасилия в вопросах вероисповедания:

Нет принуждения в религии,

[Ибо] уже ясно проступает

Отличие истинного пути от ложного.

Айату 2:256 вторит следующий:

Объяви им:

Вот она, исходящая от Бога истина;

Кто хочет - пусть уверует,

А кто не хочет –  волен отказаться

(18:29).

Руководствуясь наставлениями Всевышнего, Пророк обращался к мекканским многобожникам с такими словами:

Я не поклоняюсь вашим кумирам,

А вы не поклоняетесь Богу моему;

И не стану я служить им,

А вы не хотите служить Ему;

И будет у вас своя вера,

У меня же – своя.

(109:1-6).

Подлинная вера исходит из внутреннего убеждения, и посему не может утвердиться посредством силы. И именно в этом смысле порой толкуются слова айата 2:256 – «Нет принуждения в религии». Разъяснив человеку истину, Бог предоставил ему свободу выбора, за который он и несёт ответственность перед Ним:

Воистину, наставили Мы его на [верную] стезю,

[А ему решать] –

Быть благодарным, [верующим],

Иль [в неверии] проявлять непризнательность.

(76:3)

Мы открыли пред ним [для выбора]

Два пути – [добра и зла].

(90:10)

Кто пойдёт верным путём, тот следует на пользу себе,

А кто уклоняется, тот уклоняется сам себе во вред.

(17:15).

Неприятие насилия в делах веры Писание обосновывает еще и тем, что  религиозные споры людей Бог сам разрешит в Судный день:

Воистину, верующие [в Коран],

Иудеи, сабии, христиане, маджусы[5] и многобожники,

Их в день Воскресения и рассудит Бог,

Свидетель всего.

(22:17)

Как видим, коранический императив однозначен: религиозные расхождения надо оставить на предстоящий суд Божий. А до той поры следует соревноваться в добрых деяниях на общее благо (2:148; 5:48).

Поэтому Писание объявляет мир естественной нормой сосуществования народов и конфессий. «О верующие, влейтесь в мир все вместе!», - призывает айат 2:208. Всякий раз, когда враг предлагает мир, следует принять его:

Если склоняются они к миру,

Склонись к нему и ты,

Возлагая на Бога упование своё.

(8:61)

Лишь оборонительная война законна

Общеизвестно, что в течение всего периода своего мекканского служения Пророк Мухаммад избирал исключительно мирные методы обращения в новую веру, что именно язычники прибегали к насилию против молодой мусульманской общины, учредив против мусульман социально-экономический бойкот и подвергнув их гонениям (включая избиение до смерти). Спасаясь от преследований, первые мусульмане сначала вынуждены были эмигрировать в Эфиопию, а потом в Медину, куда последовал и сам Пророк, став жертвой покушения. Но и на новом месте (и в Эфиопии, и в Медине) мекканские неверные не оставляли мусульман в покое, строя козни и организуя военные походы на Медину. Поэтому все вооруженные действия мусульман против мекканских язычников и их союзников были ответными, т.е. имели оборонительный характер.???????

Эту исключительно оборонительную цель вооружённой борьбы Коран подчёркивал во всех своих откровениях, её санкционирующих. Первые такие айаты (22:39-41) начинаются словами:

Тем, кто подвергался нападению,

Кто претерпевал притеснения,

[Отныне] дозволено [сражаться].

Беззаконно изгнаны они из жилищ своих

Только за исповедание

Бога [единым] господом их.

А айат 2:190, ниспосланный немногим позже, категорически остерегает мусульман от любых агрессивных действий:

Сражайтесь за дело Божье

С теми, кто воюет против вас,

Но не чините агрессии,

Ибо Бог не любит агрессоров.

В вышеупомянутых айатах из суры 22 указывается и другая задача задача дозволенной Богом вооруженной борьбы – защита права человека на веру в Бога:

Если бы Бог не удерживал

Одних людей против других,

Были бы разрушены

Многие кельи, церкви, синагоги и мечети,

В коих славится имя Божье.

(22:40)

Более четко эта идея о защите свободы вероисоведания[6] выражена в айатах 2:193 и 8:39, где мусульманам предписывается сражаться, чтобы положить конец всяким гонениям за веру и чтобы вера стала сугубо личным делом человека в его отношениях с Богом. Увы, такие поистине замечательные айаты подчас толкуют, как увидим ниже, в абсолютно противоположном смысле, выдавая их за призыв к насильственному распространению ислама!

Сугубо оборонительный мотив пронизывает все без исключения вооруженные предприятия основателя ислама. Получив на втором году хиджры дозволение сражаться с мекканскими язычниками, его ответные против них меры фактически ограничивались выступлением за перехват одного торгового каравана мекканцев, возвращавшихся из Сирии. Последовавшая же за этой неудачной попыткой Бадрская битва была инициирована самими мекканцами. И в последующие годы именно мусульмане оказались обороняющимися в прямом смысле слова – на третьем году мекканцы атаковали Медину (Ухудская битва), а на пятом – вместе со своими союзниками осаждали город (Битва у Рва). Когда на следующем, шестом году, мусульмане направились в Мекку с мирным, паломническим походом к Каабе, мекканские язычники преградили им путь, и Пророк, не пожелавший кровопролития и нарушения святости мекканской территории, заключил с язычниками перемирие сроком на десять лет. И только после нарушения договора со стороны мекканцев, участвовавших в нападении на союзников мусульман из племени хузаа, Пророк на восьмом году двинулся походом на Мекку, взяв город практически без кровопролития, что положило конец враждебным проискам мекканских язычников против новой веры.

Тот самый оборонительный характер имела вооруженная борьба Пророка с прочими язычниками Аравии. Как правило, она велась против тех племен (в частности, сакыф, гатафан и мусталик), которые выступали союзниками мекканцев в их конфронтации с мусульманами, участвуя в их походах на Медину, а некоторые из них творили или замышляли иные агрессивные действия. Напомним также, что именно сакыфиты с хавазинитами первыми отправились в поход на мусульман после завоевания им Мекки. Но как и в случае с мекканскими язычниками, Пророк никого из побежденных не принуждал к принятию ислама.

Чисто оборонительными были и войны Пророка с иудеями Медины (кайнукаитами, надыритами и курайзитами) и Хайбара. Первые не только сеяли смуту в рядах молодой мусульманской общины, но и состояли в заговоре с мекканскими язычниками. Добавим к этому покушение надыритов на жизнь Пророка (бросание на него жернова) и измену курайзитов во время осады Медины войсками антиисламской коалиции на пятом году хиджры, когда они разорвали договоренности с Пророком и обещали осаждавшим помощь. Хайбарские же иудеи были связаны союзническими отношениями с гатафанитами (а по некоторым сведениям, и с мекканскими язычниками), и кроме того, они были зачинщиками упомянутой коалиции.

2.

Рассмотрим, наконец, военные предприятия Пророка за пределами Аравии. Отправленное им на восьмом году хиджры войско в Сирию было призвано отомстить за своего посланца, который был схвачен в Муте гассанидским правителем и предан мученической смерти. Сам же он в следующем, девятом году, выступил в Табукский поход, получив весть о двинувшемся на Медину византийском войске.

Сказанное можно подытожить следующими словами Ибн-аль-Кайима (ум. 1350): «Внимательно изучавшему жизнеописание Пророка (благословение и умиротворение Божье ему!) становится ясно, что он вообще никого не принуждал к принятию его религии.., ибо он следовал словам Всевышнего: “Нет принуждения в религии!” [2:256]. Это – отрицание в смысле запрещения: не принуждайте кого-либо к религии. И сей айат относится ко всем людям, распространяясь на любого неверного… Воевал же Пророк только с тем, кто воевал против него. А если с кем-нибудь заключал мирный договор, он не выступал войной против него, пока тот сохранял верность договору и не нарушал его, так как Всевышним велено: “Продолжайте соблюдать договор, / Пока они остаются верными ему” [9:7]…Да, Пророк никогда не заставлял кого-либо принимать его религию, но люди вступали в нее добровольно, по свободному выбору своему» [Ибн-аль-Кайим, с. 12][7].

“Айат о мече” и “айат о джизье”

Еще в середине XIX века один из крупнейших европейских исламоведов, голландец Райнхард Дози, писал: «Мнение, которого долго держалась об этом (об обязанности мусульман вести священную войну за распространение ислама — Т.И.) Европа, не совсем точно. Коран не заключает в себе ни одного приказания, которое, если внимательно следить за течением мыслей, предписывало бы войну против всех неверных…Священная война вменяется в обязанность только в том единственном случае, когда враги ислама оказываются нападающими; если кто-нибудь понимает предписания Корана иначе, то виновато в этом произвольное толкование богословов» [Дози, с.270-271].

Такое «произвольное», воинствующее толкование Писания средневековыми богословами проявляется прежде всего в отношении айатов 5 и 29 суры 9 – последней (в хронологическом порядке) суре, затрагивающей вопросы войны. В первом из этих айатов, впоследствии известном как «айат о мече», говорится:

Убивайте язычников везде,

Где только их ни встретите.

Второй же айат, «айат о джизье», касательно «людей Писания» предписывает:

Сражайтесь с теми из получивших Писание,

Кто не верует в Бога и в Последний день,

Не воздерживается от запрещённого Богом и посланником Его,

Кто не исповедует истинную веру,

Пока не станут платить джизъю…

Прибегая к принятой в классической коранистике концепции об «отменяющем и отменяемом» (насих и мансух), согласно которой одни коранические откровения могут «отменять», модифицировать другие, более ранние, богословы-милитантисты[8] считают, что эти два айата «отменяют» все исчисляемые сотнями предыдущие айаты из более 50 сур, заповедующих кроткость, миролюбие и терпимость к другим вероисповеданиям. Отныне, утверждают они, Пророку и мусульманам было велено вести тотальную войну против иноверных: «людям Писания» предлагается принять ислам или платить джизью, а язычникам - выбирать между исламом, джизьей и смертью (согласно Абу-Ханифе, Малику и одной из версий от Ибн-Ханбаля) или же только между исламом и смертью (согласно аш-Шафии и другой версии от Ибн-Ханбаля).

С этой точки зрения плюралистические и пацифистские откровения Корана относились исключительно к периоду, когда мусульмане были слабыми. Но как только они окрепли, им было заповедано перейти в наступление, сражаться до полной победы ислама во всём мире. Поэтому мирное сосуществование мусульманских государств с немусульманскими дозволено якобы лишь при нехватке сил для военного на них наступления.

Такая теолого-политическая концепция не только искажает Коран и Сунну. Она чревата недостойным Божъей религии аморализмом. Тамаскан ли-йатамаккан! («Прибедниться, чтобы закрепиться!») – еще с детства автору этих строк знакома данная поговорка, осуждающая даже на уровне простонародного сознания подобную линию поведения. Кроме того, сегодня эта концепция служит и своего рода провокацией, ибо предоставляет врагам ислама весомый довод для всякого рода «превентивных» войн[9].

Воинствующее прочтение искажает Коран потому, что изложенные выше Божьи заповеди религиозного плюрализма и либерализма сформулированы как универсальные принципы, а таковые не могут быть «отменены». Разве станет Бог отказываться от декларированного Им как соответствующего Его предначертанию разнообразия конфессий?! Или взять еще принцип «нет принуждения в религии». Утвердив его, Бог в том же айате дает такое основание – истинный путь и ложный путь уже ясно различимы. Неужто к концу служения Пророка все переменилось?! Сходный вопрос можно поставить и относительно принципа свободы выбора как условия подлинной религиозности и ответственности.

Поэтому айатам 9:5 и 9:29 не надо придавать общий смысл, а относить их исключительно к частным группам - к тем, кто враждует с исламом или намеревается напасть на мусульман. И на сей счёт само Писание дает достаточно ясные указания.

Так, в суре 60 после призыва противостоять враждующим язычникам следует:

Но Бог не запрещает вам

Явить дружелюбие и справедливость к тем,

Кто не сражался с вами из-за веры,

Не изгонял вас из жилищ ваших, -

Воистину, любит Он справедливых!

(60:8)

Комментируя этот айат, не кто иной, как крупнейший толкователь Корана ат-Табари (ум. 923) замечает, что предписанное здесь дружелюбие распространяется на представителей всех верований и религий, кто не воюет с мусульманами по причине веры, и что такое предписание не может быть отменено каким-либо другим айатом.

Да и сама сура 9 явно свидетельствует в пользу «дифференцированного» подхода. Вопреки утверждению о ее тотально воинствующей, наступательной ориентации, здесь, как и прежде, четко говорится, что война не распространяется на язычников, которые не нарушали мирных договоренностей с мусульманами (9:4), но против тех, кто «первым стал враждовать», кто «изгнал Пророка», кто в отношениях с мусульманами «не чтит взятых обязательств», кто «ведет себя агрессивно (му‘тадун)» (9:8, 10, 13).

Примечательно и то, что сразу после пресловутого «айата о мече» Всевышний дает Пророку такое кроткое наставление. Если кто-нибудь из язычников попросит безопасности, надо предоставить ему ее, потом посвятить того в ислам. Но даже если тот не уверует, то следует отпустить его домой с миром. «Ведь люди они невежественные» (9:6), - объясняет Бог такую милость к многобожникам.

Убедительный аргумент против милитантистской интерпретации айата 9:5, и суры 9 вообще, представляет именно заключительные два ее айата. Обращаясь к аравийским язычникам, Бог говорит, что Он явил им посланника-сородича, которому горько отвращение их от веры его. Пророку же Всевышний открывает: «Если они отвернутся, / Скажи: “Достаточно мне Бога!…”» (9:128-129). То же кроткое наставление, столь часто звучавшее в коранических откровениях предыдущих лет!

Сторонники воинствующей интерпретации не могли, конечно, не заметить эти заключительные айаты, идущие вразрез с их построением. И они решили -– без какого-либо на то основания – отнести данные айаты к мекканскому периоду. Так легко объявить их «отмененными», поскольку они низошли раньше. Но даже при согласии с таким произволом в хронологии правомерно будет предположить, что раз Богу было угодно поместить эти толерантные айаты в конце последней суры Корана, касающейся темы войны, то, видимо, именно они и выражают Его подлинную волю на сей счет.

Что же касается «айата о джизъе», то тем более его следует толковать в сугубо ограничительном смысле. Разве может он подразумевать всех без исключения иудеев, христиан и прочих людей Писания, независимо от их вражды или любви к мусульманам?! Совместимо ли тотальное понимание айата с заповедью айата 29:46 спорить с людьми Писания «наиблагообразнейшим образом» или со свидетельством айата 5:82 о христианах как «наиболее дружелюбных» к мусульманам?! Мог ли таким образом Пророк отвечать христианам Эфиопии, гостеприимно приютившим у себя мусульман, бежавших от преследований?! Конечно, нет.

Следовательно, в айате 9:29, с речь идёт лишь о тех, кто воюет против мусульман. При таком понимании джизъя соответствует тому, что на современном языке называется военной контрибуцией.

Странно, но толкователей, которые отождествляли «получивших Писание» в айате 9:29 с иудеями и христианами, не смущали слова айата «кто не верует в Бога и в Последний день», кои трудно приложить к кому-либо из приверженцев иудаизма или христианства. У авторов толкования к Корану «аль-Мунтахаб» не нашлось лучшего объяснения, чем сказать, что здесь речь идёт о тех, кто «не должным образом» верует в Аллаха, Воскрешение и Судный день. Но ведь отсюда — всего один шаг до призывов к войне даже против инакомыслящих мусульман, как это дозволяют себе экстремисты, начиная со средневековых хариджитов и кончая современными ваххабитами!

Осмелимся высказать и предположение, что в айате 9:29 могут быть обозначены не только какие-то иудейские или христианские секты Аравии, но также мекканские и другие аравийские язычники. Ведь в отличие от эпитета «люди Писания» (ахль аль-Китаб), который в Коране обычно характеризует иудеев и христиан, эпитет «получившие Писание» (аллязина уту аль-Китаб) ет применим и по отношению к аравитянам-язычникам, поскольку и они получили Писание - Коран.

С воинствующей интерпретацией суры 9 не согласуются и реалии пророческого служения основателя ислама. Ведь и после этой суры, сошедшей более чем за год до его кончины, Пророк не организовал ни одного военного мероприятия против язычников или «людей Писания» с целью обращения их в ислам или получения с них джизъи, никого в пределах Аравии или за оными он не принуждал принимать его веру. Ведь не иначе как досадной оплошностью приходится считать, например, утверждение Ибн-Касира (ум. 1373) о выступлении Пророка в Табукский поход во исполнение предписаний айата о джизъе [Ибн-Касир, 1990, т. 5, с. 2; Он же, 1999, комм. к айату 9:29], раз сама сура 9, по единогласному мнению мусульманских корановедов, низошла после того похода.

Не соответствует построениям милитантистов и другой хорошо известный факт из биографии Пророка – его послания (в последние годы его жизни) иноземным правителям, среди которых были ромейский Кесарь, эфиопский Негус, египетский Мукаукыс и персидский Хосрой. И ни в одном из этих посланий призыв к исламу не сопровождается упоминанием о какой-либо другой альтернативе – войне или джизъе. Предписывали бы айаты 9:5 и 9:29 такие альтернативы, Пророк, несомненно, включал бы их в свои послания. Даже если предположить, что послания были отправлены до сошествия суры 9, то, получив ее, Пророк непременно должен был бы довести до тех правителей новые установления Бога относительно их.


[1] Начало см. в № 3/2006.

Напомним, что Коран, сборники хадисов и другие источники на арабском языке будут цитироваться в нашем переводе (если не оговорено обратное).Тафсиры-комментарии к Корану и переводы его на русском языке приводятся по номеру суры и айата; шесть канонических сводов хадисов и свода Ибн-Ханбаля – по номеру хадиса, предваряемому буквой, обозначающей составителя: Б (аль-Бухари), М (Муслим), Д (Абу-Дауд), Ж (Ибн-Маджа), Н (ан-Насаи), Т (ат-Тирмизи), Х (Ибн-Ханбаль). Также по номеру хадиса цитируются и классические комментарии к этим сводам. Если хадис фигурирует и у аль-Бухари, и у Муслима, своды которых считаются наиболее надежными, то при ссылке на канонические своды указываются лишь эти два источника.

[2] Правда, богословы порой признают и третъю категорию – «территорию договора» (дар аль-‘ахд), с которой мусульмане заключили договор о перимирии. Но большинство их учат о сугубо временном характере такого перимирия.

[3] Вопрос о насилии/войны против вероотступников будет обсуждаться в следующей статье настоящего цикла.

[4] Так передают хадисы: Б 4068, 4073-4075; М 1791.

[5] Под сабиями подразумевается группа домусульманских аравийских единобожников, не примыкавших к иудаизму или христианству; под маджусами - зороастрийцы и другие дуалисты-огнепоклонники.

[6] По-видимому, именно такая защита свободы вероисповедания преимущественно подразумывается в айате 75 из суры 4: «Почему бы не сражаться вам во имя Бога, / Ради угнетенных – мужчин, женщин и детей, / Кто взывает: / “Выведи нас, Господи, из города сего, / Жители коего поистине притеснители; / Пошли нам от тебя покровителя, / Яви нам заступника!”». В традиционных толкованиях (в частности, у ат-Табари) обычно говорится, что под «городом» понимается Мекка, где оставались мусульмане (невольники и другие), которым язычники не давали перебраться в Медину. Но айату можно придать и более универсальный смысл – как заповедь защищать свободы и права притесненных вообще.

[7] Ибн-аль-Кайим здесь развивает мысли своего учителя Ибн-Таймиййи, изложенные им в сочинении «Руководство относительно войны с неверными» (Ка‘ида фи кыталь аль-куффар), известном также как «Трактат о войне» (Рисалят аль-кыталь).

[8] От франц. militant < лат. militaris, «сражающийся».

[9] К сожалению, порой даже авторы, которые, кажется, хотят отойти от старой воинствующей парадигмы толкования Корана, остаются в её плену. Так, в недавно вышедшей книге А. Алиева «Коран в России: источник знаний или объект мифотворчества?» раздел, посвящённый разоблачению мифа о том, что «ислам распространялся огнём и мечом», заключается следующим выводом: «Конечно же, канонический ислам не запрещает ведение «священной войны», однако он ограничивает её развязывание рядом условий: войну нельзя вести ни ради захвата территорий, ни для достижения национально-расового превосходства, ни для обретения власти над поверженным врагом, она может быть начата только с целью утверждения исламской веры, установления справедливых, с точки зрения ислама, общественных отношений, искоренения зла в тех проявлениях, в каких они представлены в предначертаниях Пророка» [Алиев, с. 353]. Разве выделенные нами курсивом слова не есть обоснование воинствующего, насильственного насаждения ислама?!


ВКонтакт Facebook Google Plus Одноклассники Twitter Яндекс Livejournal Mail.Ru

Возврат к списку