Вопрос о роли религии в современном развитии, который, казалось
бы, должен становиться все большим анахронизмом в век небывалого
научно-технического прогресса и супертехнологий, снова оказался в центре
политической дискуссии.
Утверждения о том, что мы живем в эпоху
"столкновения цивилизаций", превратились в общее место, а за различными
конфликтами все чаще угадывается религиозный фактор.
Россия - государство
многонациональное и мультиконфессиональное, так что любой разлом по линии
религии чреват серьезнейшими внутренними проблемами. На уровне официальных
заявлений руководители российского государства, а также различных конфессий не
устают напоминать об этом, предостерегая от любых проявлений, способных задеть
чувства верующих.
Характерна в данной связи российская реакция на
"карикатурный" скандал, сотрясавший Европу зимой 2006 года. В России не только
осудили публикацию карикатур, отвергнув европейскую аргументацию о незыблемости
свободы слова, но и подвергли преследованию отечественные СМИ, которые
неосмотрительно перепечатали спорные рисунки. Между двумя крупнейшими
отечественными конфессиями - православием и исламом - в принципе существует
единство взглядов на то, как светская власть должна относиться к чувствам
верующих и вообще к религиозной проблематике.
На фоне столь осторожной
позиции власти особенно бросается в глаза, что образ врага, стремительно
формирующийся в российском обществе, явно окрашен в религиозные тона. "Исламская
угроза" постепенно превращается в главное пугало, в восприятии которого
переплетаются многочисленные бытовые стереотипы и возникающая государственная
идеология противостояния всему тому, что кажется чуждым.
Стереотипы и
восприятия
Отношение к исламу в российском обществе было и остается
двойственным. В России он традиционно ассоциируется в первую очередь с
мусульманским Востоком, который хотя и представляет собой нечто экзотическое и
загадочное, но является соседом, а значит, "своим". Это чувство усиливается
благодаря сложному восприятию соседа западного - Европы. Ощущение того, что
Европа "не принимает" Россию, порождает, отчасти в знак протеста, тягу в
противоположную сторону.
На уровне массового подсознания россияне
воспринимали и воспринимают ислам как нечто чужеродное. Отвечая на вопрос "Какая
религия кажется вам наиболее чуждой?", большинство (26%) указало на ислам.
Подобному отношению немало способствовала официальная советская идеология,
делившая ислам на "зарубежный" (активный, политизированный, чаще всего
антикоммунистический, но иногда использовавшийся в качестве лозунга в
национально-освободительном движении) и собственный, "советский",
распространенный среди "отсталых стариков" и "слабых женщин". Конечно, некоторые
функционеры в партийном аппарате и особенно в КГБ отдавали себе отчет в том, что
ислам оказался в СССР более чем живуч и во многих местах сохранил свои функции
как регулятор социальных отношений. Однако в целом "наш ислам" не был тождествен
"их исламу", а религиозная идентичность советских мусульман считалась
маргинальной и обреченной на исчезновение.
В конце XX века - под влиянием
распада СССР, углубления внутренних конфликтов в России и обострения
противоречий между мусульманским миром, с одной стороны, и Европой и Америкой -
с другой, - российский ислам стал все более отождествляться с мусульманским
миром как таковым, со всеми его минусами и плюсами. Особенно это касается
Северного Кавказа - части как России, так и мирового мусульманского
пространства. Ближе к миру ислама становится Татарстан с его тысячью мечетей,
Исламским университетом и стремлением перейти с кириллицы на
латиницу.
Вместе с тем деление ислама на "свой" и "чужой" сохранилось.
Правда, теперь новая официальная идеология именует "чужим" фундаменталистский
(ваххабитский и проч.) ислам, который противостоит "нашему" - традиционному,
погруженному в дела веры и отвергающему политическую ангажированность
религии.
Большинство россиян не проявляет особого интереса к отношениям с
миром ислама. Только 1,8% считают, что в долгосрочной перспективе Россия должна
ориентироваться на укрепление связей в первую очередь с мусульманскими странами.
(40,2% предпочли страны СНГ, 26,2% - Западную Европу, 7% - Китай). Они уверены,
что мусульманские государства в целом не представляют угрозу их стране.
Враждебными их считают только 2,9% опрошенных в возрастной категории 17-26 лет
(по результатам опроса, проведенного в конце 1990-х Институтом стратегических и
политических исследований).
Когда же речь заходит об отношении к
российским мусульманам, картина резко меняется, даже несмотря на то что наши
мигранты-мусульмане - в основном или бывшие граждане СССР, или нынешние граждане
России. Они владеют русским языком, сравнительно легко адаптируются к
российскому быту. У старшего поколения мигрантов общий с остальными россиянами
менталитет.
У людей выработалось несколько стереотипов мусульманина. Это
агрессивные, безжалостные, презирающие русского обывателя фигуры: либо бородач с
автоматом, либо террорист в маске, либо жуликоватый делец. Правда, это и
приехавший на заработки и нещадно эксплуатируемый "убогий мусульманин" в
тюбетейке. Он не вызывает неприязни, но к нему нет ни чувства сострадания, ни
уважения. (Интересно, что ни один из негативных стереотипов не ассоциируется с
татарами, которые в большинстве своем, особенно в городах, по образу жизни и
менталитету близки к славянам или вообще неотличимы от них.)
Непонятое и непонятное
Отношение к исламу и мусульманам
вписывается в общий контекст ксенофобии, которая в первой половине 1990-х
считалась рудиментом посттоталитарного менталитета, а спустя 10 лет превратилась
в его системообразующую часть. Если в 1989 году признаки ксенофобии проявлялись
у 20% населения, то в 2001-м - уже у 50%. В 2006 году лозунг "Россия для
русских" поддержали, по данным социологического опроса, 35,4% российских
граждан. Как заметил известный социолог и философ Лев Гудков, по уровню
неприязни к инородцам Россия превзошла даже самую ксенофобскую страну Европы -
Австрию.
Если раньше в ксенофобских настроениях доминировал антисемитизм,
то сегодня они пестрее, а их главным объектом становятся выходцы с юга страны,
из которых 70% - мусульмане. По данным мониторинга Аналитического центра Юрия
Левады, к чеченцам негативно относятся 52,3%, к азербайджанцам - 29,2 %, а вот к
евреям - "всего" 11% участников интернет-форумов (среди молодежи до 19 лет эти
цифры соответственно 64,1%, 48,9%, 19,5%). Как видим, кавказофобия "захватывает
иногда до двух третей населения и более".
Евреи боролись с
антисемитизмом, преимущественно покидая СССР и Россию или же встраиваясь в
русскую культуру и утверждаясь в рядах образованной и обеспеченной элиты
общества. Мусульмане не уезжают и не растворяются, даже если они "научились
забывать" о религиозных запретах. Они оберегают свою конфессиональную
идентичность.
"Внутренняя" ксенофобия неотделима от "внешней". Но, к
примеру, антиамериканизм принципиально отличается от исламофобии. Американцев не
боятся, их бытовым стереотипам пытаются подражать, им завидуют. Это своего рода
национальный комплекс неполноценности, которую бывшая сверхдержава испытывает по
отношению к стране, сумевшей сохранить великодержавный статус.
В
отношении мусульманского мира такого комплекса нет. Есть удивление и раздражение
по поводу того, что некогда младшие, нуждавшиеся в помощи братья - арабы,
афганцы, индонезийцы, наконец, жители советской Средней Азии - "вдруг" подросли,
перестали спрашивать совета у старших и ведут себя вызывающе самостоятельно. Это
влечет за собой растерянность и боязнь.
Конечно, можно попытаться
"развести" собственно исламофобию и мусульманофобию, то есть неприятие ислама
как религии и неприязнь к мусульманам. Однако это вряд ли возможно, ибо означает
отделение традиции от ее носителей. Попытки же мусульманских духовных лидеров
представить ислам исключительно как "религию мира" (наиболее расхожее выражение
в разного рода межконфессиональных диалогах) воспринимаются со скепсисом.
Во-первых, имамы и муфтии редко бывают достаточно красноречивы, чтобы убедить
людей в своей правоте. Во-вторых, по мере подавления свободы суждений звучащие
из телевизора слова перестают вызывать доверие, точно так же, как в недавние
времена не воспринималась советская пропаганда. В-третьих, деяния исламских
радикалов опровергают в глазах людей тезис о миролюбии ислама.
Людям
"неуютно" оттого, что рядом что-то необычное, непонятное. Контраргумент о том,
что в СССР мирно уживались самые разные народы, в данном случае не работает.
Ведь при советской власти конфессиональная идентичность игнорировалась на
официальном уровне и постепенно истаивала в общественном сознании.
Страх
- вот главная причина исламофобии. Он привел к зарождению представления об
исламской, а не исламистской угрозе, которая действительно существует. (Различие
между этими двумя понятиями стало осознаваться совсем недавно усилиями ряда
политиков, экспертов и журналистов.) На самом деле даже раздражение в отношении
мигрантов-мусульман лишь в незначительной степени связано с неприятием их
религии. Просто речь идет о способе восприятия реальности испуганным
обывателем.
А реальность - это и рост национализма среди мусульманских
народов; и вспыхивавшие с конца 1980-х этнополитические конфликты, участники
которых апеллировали к исламу. Но самое главное - эксплуатировавший исламские
лозунги терроризм с его кровавыми акциями в России, Европе и США. Восприятие
исламского мира отягощено воинственной риторикой мусульманских политиков, а
также международными проявлениями религиозного фанатизма, которые привлекли
всеобщее внимание. Такими, например, как уничтожение талибами древнейших статуй
Будды в 2001 году, убийство в Голландии режиссера Тео ван Гога в 2004-м, погромы
в предместьях Парижа и пр. Именно этими объективными факторами прежде всего
определялся подъем с начала 1990-х антиисламских настроений в
России.
Подавляющая часть россиян судит об исламе по тем, кто находится
на виду, то есть по наиболее дерзким представителям мусульманского мира - как
правило, радикалам. Образ мусульманства, таким образом, формируется у нас под
воздействием акций религиозных экстремистов, конфликтов с участием мусульман,
радикальных заявлений мусульманских политиков и духовных лиц. В то, что
международный терроризм объявил нашей стране войну, верят 48% участников опроса,
проведенного российским ВЦИОМ в октябре 2005 года. (В январе того же года такого
мнения придерживались 35% респондентов.) На вопрос "Левада-центра" "Считаете ли
вы ислам агрессивной религией?" "определенно да" ответили 23,1% опрошенных,
"скорее да" - 26,6%.
На вопрос в 2004 году "Как бы вы отнеслись к тому,
чтобы были введены административные ограничения на распространение ислама в
России?" ответы распределились следующим образом: "целиком положительно" -
19,2%, "скорее положительно" - 25,5%, "скорее отрицательно" - 26,7% и "резко
отрицательно" - 11,1%.
Важнейший фактор негативного восприятия мусульман
в России - конфликт на Северном Кавказе, тем более что на самом деле Россия
воюет с мусульманами на протяжении вот уже четверти века. Афганский моджахед и
кавказский боевик стали символами врага. 25% респондентов, участвовавших в
опросе, проведенном ВЦИОМ в 2004-м, сочли мусульман непримиримыми противниками
православия.
Отвечая в 2005 году на вопрос "Какого влияния следует сейчас
больше всего опасаться России?", 27,3% опрошенных заявили, что исламского, 17,6%
- национально-шовинистического, 17,0% - западного, 8,5% - израильского,
сионистского и 9,3% - китайского.
Вместе с тем в глазах общественного
мнения ислам далеко не всегда представляется идейной основой для совершения
терактов. По данным социологической службы Validata, в 2003-м только 7-8%
участников опроса считали, что основной побудительный мотив, заставляющий
чеченцев становиться шахидами-смертниками, - джихад, зато 69-71% полагали, что
это - реакция на применение насилия федеральными войсками в Чечне. Иными
словами, в Чечне акты террористов-самоубийц обусловлены, по мнению респондентов,
не влиянием ислама, а невозможностью восстановить справедливость. В ответ же на
вопрос "Левада-центра" "Кто, на ваш взгляд, произвел в 2000 году взрыв в
московском подземном переходе?" только 4,7% респондентов указали на воинствующих
исламских террористов.
Наконец, ислам ассоциируется с наплывом в Россию
мигрантов, которые зачастую ведут себя неадекватно, демонстрируя неуважение к
местным традициям и обычаям, что составляет прочную основу настороженного и
откровенно негативного отношения к исламу. Проведенный ВЦИОМ в марте 2002-го
опрос показал, что к выходцам с Северного Кавказа "в основном отрицательные" и
"резко отрицательные" чувства испытывают соответственно 43,3 и 30,1%
респондентов, к приезжим из Центральной Азии - 38,7 и 25%, к арабам - 30,3 и
20,2%, а вот к белорусам, молдаванам и украинцам - 12,6 и 4,0% опрошенных. По
результатам других опросов негативное отношение к иноэтничным мигрантам
характерно для 73% сотрудников МВД.
Правда, с формальной точки зрения в
вопросе отношения к мигрантам Россия оказывается в одном ряду с европейскими
странами. Так, недовольство в связи с проживанием мусульман в их стране
выражают, например, 75% шведов, 61% немцев, 48% испанцев, 44% итальянцев, 39%
британцев.
Мигрантофобия в России будет расти и впредь, хотя бы в силу
роста числа самих переселенцев. "Нам нужно от 700 тыс. до 1 млн мигрантов в год,
- отмечает этнолог Владимир Мукомель. - Понятно, что они будут, скорее всего,
представителями тех этнических групп, которые не являются традиционными для
России".
Рост исламофобии необходимо остановить. В этом заинтересованы
все, в том числе и мусульмане, которым тоже следует быть осторожнее и избегать
высказываний, например, о неизбежности исламизации России либо о необходимости
замены ее герба.
Создавая образ врага
Огромное влияние на
создание образа мусульманина оказали также средства массовой информации и
массовая культура. В конце прошлого - начале нынешнего столетия российские СМИ
способствовали религиозному возрождению, пробуждали интерес к религии. Они
формировали "новых верующих", поддерживали соблюдение ими обрядов и укрепляли
складывавшуюся религиозную идентичность.
Государство поощряло подъем
православия и допускало исламское возрождение. Одновременно с 1990-х годов в СМИ
начинает "вырисовываться" негативный образ ислама.
В прессе и на
телеэкране реальные трудности в отношениях с мусульманским миром стали быстро
трансформироваться в "исламскую страшилку". Исламский фактор гиперболизировался,
война в Чечне в середине 1990-х часто определялась как "конфликт цивилизаций".
Искажались основные понятия ислама (в особенности джихад), а идеология
экстремизма - сознательно или в силу неведения - экстраполировалась на всю
мусульманскую традицию. Большинство связанных с исламом и мусульманами
публикаций привязывалось к войнам, терактам, конфликтам. Достаточно вспомнить
такие заголовки журнальных либо газетных статей, как "Исламские волки убивают
русских солдат", "Деньги для диктатуры шариата", "Зеленая чума", "Хиджаб
замедленного действия", "Шахидкам с бомбами везде у нас дорога", "Чеченские
шлюхи взрывают Москву".
Негативный взгляд на ислам культивируется и
публикацией тенденциозных высказываний исламских политиков и духовных лиц,
рассуждающих о неминуемой исламизации России и создании в перспективе исламского
государства, выступающих против браков мусульман с иноверцами и т.
д.
Можно привести, наверное, тысячи цитат из СМИ, создающих искаженные
представления об исламе, отождествляющих ислам с идеологией и практикой
экстремизма. По горькому замечанию журналистки Надежды Кеворковой, "нашим
экспертам все ясно: приезжие - грязь, террорист - исламский, таджики -
наркокурьеры, интернационал - мусульманский, война - цивилизаций".
Свой
"вклад" в исламофобию и особенно в кавказофобию вносит российское телевидение. В
таких передачах, как "Дежурная часть", "Криминальная Россия", "Человек и закон",
"Криминал", "Чрезвычайное происшествие", одно из главных действующих лиц -
человек с нерусской внешностью, чаще всего мусульманин.
На телевидении
крайне редки программы и передачи, дающие не связанную с политическим контекстом
или вопросом "борьбы цивилизаций" информацию об обыкновенном исламе. Кроме того,
можно часто столкнуться с элементарным невежеством в отношении истории и
специфики мусульманской религии. В СМИ по-прежнему встречаются и "мусульманская
церковь", что тождественно "христианской мечети", и "исламский бог любви" (?!),
и употребление термина "шафииты" (один из толков суннитского ислама) вместо
"шииты". Исламская тематика проникла и в кроссворды, где она представлена такими
вопросами, как, например, "бестселлер мусульман" (видимо, Коран) или "религия,
которую считают наиболее воинственной".
Необходимость в объективной и
правдивой, а не только в негативной либо сусальной информации возрастает. Роман
Силантьев, автор нашумевшей "Новейшей истории исламского сообщества России",
отмечает: "Приличных книг об исламе в современных библиотеках и книжных
магазинах довольно мало, малотиражная исламская пресса продается только в
киосках при мечетях, поэтому ответы на свои вопросы обычный православный
человек, скорее всего, станет искать в Интернете на самых популярных
мусульманских сайтах. И что же на них увидит? А увидит он множество
антихристианских статей, электронные библиотеки, забитые сочинениями Полосина,
южноафриканского опровергателя христианства Ахмада Дидата, апокрифическим
евангелием от Варнавы и переводными брошюрками для
неофитов-ваххабитов..."
Казалось бы, в этих условиях СМИ, и в первую
очередь телевидение, должны были бы взять на себя основную роль по созданию
сбалансированного видения мусульманства в обществе. Однако ислам остается для
них почти terra incognita. Между тем такого рода вакуум всегда имеет тенденцию
заполняться некомпетентными, примитивно-апологетическими или, напротив,
провокационными, исламофобскими материалами, что, к сожалению, не раз
происходило в нашей стране в трудные времена.
Крупные теракты,
осуществленные в России, не вызвали стремления "смикшировать" рост негативного
восприятия ислама. "Для сравнения, - пишет философ и искусствовед Даниил
Дондурей, -- после теракта в Лондоне отношение населения к исламу было одним из
важнейших сюжетов британских СМИ. Было показано огромное количество
документальных сюжетов... свидетельствовавших о том, что традиционный ислам сам
по себе не является источником опасности".
После терактов в
Великобритании, Испании, Франции местные лидеры неоднократно предупреждали людей
о недопустимости антиисламских выступлений.
Президент США Джордж Буш,
неосторожно определивший борьбу против терроризма как "крестовый поход",
неоднократно пытался исправить свою ошибку, позитивно отзываясь об исламе и
призывая не отождествлять террористов с мусульманами.
Ничего или почти
ничего подобного не происходило в России. Ключевые фигуры в российском
истеблишменте избегали публичных выступлений, а на экране мелькали
второстепенные политики, которые скорее провоцировали аудиторию. В итоге
общественное сознание оказалось дезориентированным - в частности, возникла
неопределенность относительно трактовок роли ислама в происшедших трагических
событиях.
Таким образом, неформальный государственный заказ по созданию
образа врага успешно выполняется. Даже тогда, когда с наступлением 2000-го
началась реставрация архетипа американского империалиста, делались намеки на его
связи с исламским экстремистом.
Новые хаджи-мураты
Кое-что
об исламе и мусульманах мы узнаем из книг. А в них на смену жестоким, но
все-таки благородным абрекам Пушкина, Лермонтова, Толстого пришли головорезы и
садисты. Кавказский мусульманин оказался в заурядном детективе, где превратился
даже не в варвара, а в уголовника.
Писатели XIX века кавказцев не
идеализировали, но и не превращали в зверей, сопровождающих свои жестокости
ссылками на ислам. Старые книги пробуждали интерес к исламу, к его приверженцам.
"У классиков и их современников не было ощущения стены между двумя, по
видимости, непримиримыми мирами".
Нынешнее общественное сознание,
напротив, все более проникается ощущением этой стены. И массовая литература,
особенно детективная, наглядно в этом убеждает. "У нас не так, как у вас", -
произносит чеченец Рашид из книги Льва Пучкова "Операция "Моджахед". - Мы -
другие". Среди авторов немало выходцев из спецслужб, юристов и журналистов, так
что конкретные факты чередуются с литературным вымыслом. На стыке и возникает
детективный дискурс ислама.
В детективной литературе появились целые
серии - "Антитеррор", "Спецназ", "Офицеры", в которых в качестве антигероев
выступают кавказцы, а слова "джихад", "Коран", "неверный", "гяур", "Аллах" (чаще
всего упоминаемый всуе и не к месту) маркируют их конфессиональную
принадлежность. Приверженность исламу - обязательная характеристика, если
хотите, "грим" отрицательных персонажей.
Такие книги "поглощают" люди с
пассивным сознанием, по большей части уставшие от работы и напряженной жизни.
Для них это - чтиво, не требующее ни нравственных, ни умственных усилий: его
просто принимают на веру. Поэтому образ мусульманского кавказского врага
успешнее формируется в менее образованной и интеллектуализированной, зато
наиболее многочисленной среде.
В некоторых книгах, написанных в жанре
научно-политической фантастики, сюжет развивается на фоне тотальной экспансии
ислама. Внушая страх перед исламом, такие произведения льют воду на мельницу
исламофобии, разрывают и без того непрочную ткань межконфессионального
согласия.
***
Тиражируемая политиками и средствами массовой
информации, отраженная в искусстве "исламская угроза" прочно встроилась в
сознание российского общества. В ближайшем будущем вряд ли удастся изменить
восприятие нашими гражданами ислама, тем более что далеко не все зависит от хода
событий в самой России.
Но все же основания для надежды есть. В 2003 году
фонд "Общественное мнение" пытался выяснить отношение россиян к возможному браку
их детей с представителями мусульманской религии. Оказалось, что 50%
респондентов не имели бы ничего против брака своего сына с мусульманкой. На
вопрос "Возражали ли бы вы против брака вашей дочери с мусульманином?"
положительно ответили 44%, а отрицательно - немногим меньше: 39 % опрошенных.
Эти ответы, подтверждающие, что сближение с приверженцами "чуждой" религии не
исключено, возможно, позволяют смотреть вперед с
оптимизмом.
Алексей МАЛАШЕНКО
д.и.н., профессор, член научного
совета Московского центра Карнеги
"Время новостей"
17 октября 2006
г.